БУКВЫ 2015

Здесь мои зацифрованные хроники, мысли, впечатления, галлюцинации, вопли…
Моя зарифмованная жизнь…


Я танцую и пою, злыми буквами блюю!


Смотри в меня в упор (c)

Смело безумствуя,
жизнь подставляю свою
под твой удар…

Ты мне не Бог, не Отец,
мой внутренний Враг,
Ночной Кошмар…

Я ненавижу тебя взаимно.
С небес высоты
молча срываюсь вниз…
и падаю, но…

разбиваешься ТЫ…


Kill me, Oxygenium. Kill me

Томный вечер в душу вошёл фиолетом тумана,
по-хозяйски курил, пепел сыпал на пыль паркета.
Разгорелась опять моей памяти рваная рана.
Я кожи поверхность, а ты — поцелуй сигареты.

Люби меня, милая. Больше никто не сможет.
Так люди не любят, как любит огонь бумагу.
Да, иглами роз застели для меня наше ложе. Хочешь?
Я под тебя, не задумываясь, лягу…

Отравлен тобою, в космосе и вне времени.
Устал в никуда плыть под кайфом корабль без пристани.
Я пал на колени. Приставь свою ненависть к темени мне,
нажми на курок, реши всё одним выстрелом…


В моём марте печаль…

Луны осколок нагревает сны,
а лёд сломался острыми углами.
Всё замерло в предчувствии весны
и снова рвутся нити между нами…


15 июня и лунные сны

Рычали, кричали, ревели ночами
мёртвые тени за плечами.
Своими речами, как ключами,
вскрывали ржавчину сердечного клапана.
А ты красиво смотрела синим
и мучила солью центр ранения,
любуясь красными реками ревности,
смеялась безумием и плакала…


Зови меня

Зови меня и веди через тернии к терниям!
Войной перебитая и чересчур мягкотелая
душа НеТвоя, завернувшись в отчаянно белое,
придумает, что Твоя и вернётся под рёбра.
И \может быть\ всё непременно как в сказке закончится.
Тебе навсегда меня возле себя захочется.
Признаешься в этом. Я слышу твоё дыхание…

Но доктор напишет: «Опять говорил во сне»…


Невыносимо здесь

Себя ненавижу за трип по карминовым снам,
яд порошковый с другими кошмарами смешивая.
За то, что весна сейчас не моя весна,
кто-то чужой с ней спит и она грешная.
За то, что над черепом молний потерян контроль.
Искры и взрывы горят фиолетом пожара. А я
бредовый, голый и мёртвый почти король,
лишённый короны укусом стального жала…


Жертвоприношение

Вероломные знаки любви посылают луны.
Я тону в океане блудливой червонной страсти.
А судьбы моей слабые, пошлые, глупые руны
погибают в её ненасытной горящей пасти…

Манускрипты пылают и пепел клубится туманами.
Я лечу мотыльком, опоённый мечтами наивными,
на обманы её, на пожар со смертельными ранами,
чтобы в ноги к ней пасть тем огнём опалёнными крыльями…


Человек за бортом

Разряд! Месиво в голове.
Зубы сжаты до скола.
Обряд кровоточащих танцев во мне
и огненная икона.
Взрывом накрыт. Электрических стрел
мишень разлетелась в щепки.
Я тело покинул, извне смотрел
в изломы грудной клетки.
А губы хрипели молитву слов,
утопших в кипении пены.
И реки пылающих красных снов
хоралами реквием пели.


Разлетелись соловьи…

Здесь всё чужое. Всё отменно белое:
диск солнца — платина, фантом благого света.
И только я фатально неизведанный
к ремням пришит, стальной рукой раздетый.
Холодным страхом простыни постельные
окроплены-испятнаны постыдно и
боль души за ранами нательными
искусно спрятана — её почти не видно.
Не разглядеть бока любви изодранной,
воскресшей вновь фонтаном кровотока.
Здесь небо белое, а я лежу приковано
в агонии мерцающих пороков…


01.09.2015

Смотрю в монотонное серое грустное небо.
Душа замирает, предчувствуя горе неволи.
Изморось моросит по щекам бледным —
капли пресные в беды полные горькой соли…

Я теперь растворяюсь в холоде кислорода.
Проникает в меня хандра календарно-осенняя.
И внутри, и снаружи тоскливая непогода.
Не молясь, я мечтаю о смерти во спасение…


Тупик

Эта осень звенит лазурью небесного храма.
Золотыми кроны деревьев стоят куполами.
Ты мне снишься опять белокурая и желанная.
Только снова судьбы расстояния между нами.

И природа меняется. Словно твоё настроение
стрелы, сталью креплённые, сверху швыряют ливни.
Каждый день совершая против себя преступление,
я дышу и мечтаю о том, чтобы рядом были мы.

Мне осенние листья мозаикой стелются под ноги,
но всю карту размыли растворы вечерних уколов.
Моё тело в петле километров размытой дороги
завершает маршрут в тридцати сантиметрах от пола…


Сентябрь наполовину полон, сентябрь наполовину пуст

Блики солнца играют, по-детски смеются над грозами.
Мой сентябрь пылает кострами и красками осени.
В этом калейдоскопе сверкающих искр долго ли,
позабыв своё имя, ворваться в лазурь небесную…

Но брожу я по золоту листьев, по шёпоту, шороху,
неуклюже сбивая всю позолоту с прошлого,
что покрыло больную душу пеплом, да порохом
всех минувших осенних пожаров в моей голове…


Ненавижу утро

До утра терпит голова-камень,
чтобы к сроку мне открыть глаза.
Рвутся молитвы алые ткани
на электрические образа.
Страх режет зрачки надвое,
две половинки вибрируют,
а боль держит меня во сне,
ждёт, когда бес её выберет сразу
в главные мозговожатые,
в вечные руководители.
А зубы до скола сжаты и
тело теряет бдительность,
вдруг на пол убого валится,
да густо опасность пенится…

Очень легко ославиться,
если вовремя не умереть…


В белом черепе взрывается закат

В белом черепе взрывается закат.
Приготовлено лекарство безупречно.
По рецепту как всегда остроконечно
мои вены принимают этот яд…

Всё впитает и проглотит злая ночь.
Я в рассвет карминовый опять кричу и плачу
Мой палач, ты безусловно неудачник,
чёрт возьми, ты не умеешь мне помочь…

Неохотно верит доктор в правду-соль,
аккуратно полосует сталью руки.
Небо, для чего мне эти муки?
Бледно-голый обезглавленный король…

И когда уже подействует лечение?
Где же обесточенность, мой друг?
Из темна во мрак, из горя в обречение…
Так давно замкнулся насмерть этот круг…


Боли и зла абсорбент

Буквами горькими мир отравлен —
ты ими воинственно вооружён,
но одиночеством обезглавлен,
страхом на тёмный алтарь водружён…

Я понимаю, какое количество
боли вылилось в язвы смеха.
Но ты, принимая злое обличие,
ядом травил не тех…

Что-то внутри тебя сломано, выжжено.
Слабость уставшего от рваных ран.
Лишь дотянувшись до всякого ближнего,
раны наносишь сам…


Обратный отсчёт

Разбросаю себя по сети,
растерзаю безумно смело,
чтобы в самом конце пути
в обведённое мелом тело
наконец-то уже воплотиться,
не утратив хмельной оскал.
Будут все мои чёрные мысли
серебриться в осколках зеркал,
что рассыплю я очень густо,
наслаждаясь в экстазе звоном
феерически нервных чувств,
умирающих бесцеремонно.
Истерический злой финал.
Цифровые мои брызги
осрамятся последним визгом,
от которого я устал…


Господину П*

Препарируем душу, рассмотрим уродство.
Экспонат иссушен и устроен просто.
Разгибаем рёбра грудной клетки.
На то, что ломаются, как мёртвые ветки,
внимания не обращаем. Продолжаем.

Вот в сердце чёрном посторонний предмет.
Без него этой мышцы как бы нет.
Извлекаем. Смотрим. Что это такое?
А это, коллеги, любовь…
мда… Смешно, банально. Выбрасываем.

Работаем дальше. Скальпелем в душу
где-то рядом с сердцем, которое разрушено.
Сжимаем смело, подключаем проводки.
На доске мелом интересные сводки запишем.

Тихо! Что такое? Объект плачет.
Сразу всё видно — душонка неудачника. Ха-ха!
(Слегка язвительный оффтоп. Ведь сейчас не об этом речь. Извините.)

Итак, душу пытаем электричеством.
Даём разрядов максимальное количество.
Смотрим, и почерк в журнале росчерком:
«Дыхание слышно, но слабо очень.»

Если напрягаться, то можно услышать.
Странно, но ЭТО всё ещё дышит.
Вроде непорядочек. Но забавно.
Значит, можно продолжить. Славно!

Ещё добавим несколько вольт.
Сталью приправим химической.
Аккуратно коллега уколет иглой
прямо в эпи центр электричества.
И будем продолжать наблюдать. Опять.

Клац! Клац! Тянем-потянем.
Надоело ждать. Давайте быстрее!
Одним рывком. Смело и смелее!
Железной рукой, окровавленной буквами.

Смотрите-ка! Рвётся обратно в тело душа,
нарушая анатомию.
Смешной искрящийся ужасом сгусток,
вырванный из тела без боя.

Соблаговолим, пожалуй, сделаем милость,
запихнём обратно под сломанные рёбра то,
что коллективно выдрали с болью оттуда.
Кому-то больно, а нам приятно…

Ну что, коллеги, здесь всё понятно.
Без апелляции вердикт: душа эксцентрическая и невнятная
и нас она не победит.
Никогда.

На этом и порешили.
Сложили обратно, как сумели. Зашили.
Руки от греха отмыли и маршем в буфет, господа.
Заслужили.